Саван для блудниц - Страница 50

– О том, что она улетела в Петрозаводск примерно с час назад.

Надя испытала нечто вроде маленького электрического шока, отрезвляющего, заставляющего впредь быть начеку и не дающего возможности расслабиться. А ведь она время от времени по-настоящему расслаблялась, и самоуверенность ее относительно Крымова и их предстоящей свадьбы просто-таки била через край – она и сама это чувствовала, но ничего не могла с собой поделать. Крымов с каждым днем принадлежал ей все больше и больше, он становился ее вещью, но в самом хорошем смысле этого слова; она сделает все, чтоб он был счастлив, но при условии его полного повиновения и преданности; в случае его измены ей придется испить не столько яд предательства и нелюбви, сколько чужого, готового обрушиться на нее в любую минуту презрения. Женского презрения и злорадства. От этих мыслей, хлестких и ледяных, проносящихся в ее голове хоть и редко, но доставляющих даже своей тенью жгучую боль, ей становилось страшно. Очень страшно, и она старалась отогнать от себя надвигающиеся кошмары, о которых никто, конечно, и не подозревал…

– В Петрозаводск? По делу Белотеловой?

– Да. Ну все, мне пора. В три я за тобой заезжаю, как договорились. Целую.

Крымов повесил трубку и взглянул на часы: половина второго. У него была еще уйма времени, чтобы поближе познакомиться с Белотеловой. А почему бы и нет? Женщина она явно интересная – уже то, что она сумела заморочить всем мозги, что-то да значит. Кроме того, она красива, следовательно, у нее наверняка есть мужчина, который платит за обладание ее красотой… Иначе откуда у такой молодой женщины столько денег на покупку квартиры, да и вообще на такой радикальный переезд? И что именно заставило ее покинуть Петрозаводск?

Он доехал до салона «Елена», в котором работала Лариса, и сразу же увидел ее сквозь прозрачные аквариумные окна – она сидела за маленьким столиком, освещенным электрическим светом лампы, и делала маникюр клиентке с высокой прической. Странное и довольно унизительное занятие для женщины такого пошиба, как Лариса. Да и вообще, с ней связано слишком много всего странного и необъяснимого. Это ранение… Какая-то убитая агентша…

Крымов вышел и машины и появился в дверях салона, раздувая ноздри от удовольствия, которое он получал уже от самого присутствия здесь, в этом царстве женских тайн. Даже запахи – химического и физиологического толка – действовали на него возбуждающе, как и сами посетительницы с белыми тюрбанами на головах или вообще похожие на страшненьких овечек с десятками стягивающих скальп тугих и жестких бигуди… На фоне этих безобразных в своей неприбранности женщин, Лариса Белотелова (а он узнал ее по довольно точному описанию Шубина) в голубом прозрачном пеньюарчике, с аккуратно уложенной прической, смотрелась превосходно. Крымов, еще не успевший остынуть от тепла и запахов Ларчиковой, с которой провел почти все утро, не мог не сравнить с ней Белотелову. Безусловно, Лариса выглядела более сильным и цельным человеком, нежели запутавшаяся в своих слабостях Ларчикова. Хотя обе женщины были на редкость хороши, соблазнительны и вызывали у Крымова прилив желания. Однако последнее обстоятельство уже начинало настораживать его, и он даже забеспокоился, не скажется ли его чрезмерное влечение к женщинам на его здоровье, работоспособности и предстоящей женитьбе.

Он молча стоял и смотрел на нее, пока она, почувствовав этот взгляд, повернула в его сторону голову. Да, теперь он окончательно понял, как нелепо смотрелась эта чудесная и чистая женщина на фоне грязной парикмахерской, нахально присвоившей себе название салона. Это не салон, а забегаловка, где голову клиенту моют дешевым средством для мытья кафеля и унитазов, а вместо духов используют освежители воздуха для туалетов. Крымову вдруг захотелось взять Ларису за руку и вывести из этого душного помещения, чтобы она никогда больше не стригла грязные ногти клиенток и не дышала этим смрадом. Но вместо этого он лишь поклонился, приветствуя ее, на что Лариса, показав взглядом, что сейчас, мол, занята, подождите немного, снова принялась работать пилочкой. Спустя несколько минут она и в самом деле освободилась, получила с клиентки деньги и, сунув их в карман, стремительным шагом направилась к Крымову.

– Вы на маникюр? – улыбнулась она, показывая белые, ровные, будто у голливудской звезды, зубки. – Проходите, я сейчас принесу горячую воду…

– Моя фамилия Крымов.

Она уронила мокрое полотенце, которое держала в руках. Подняла его, выпрямилась и покачала головой:

– И как же это я сразу не догадалась. А ведь я видела вас мельком… Агентство, ну как же!

– Вы не могли меня видеть, потому что сразу же зашли к Земцовой.

– Я видела вас через окно, вы сидели, должно быть, в своем кабинете. Кроме того, я видела рекламу вашего агентства в газете, а там, если вы помните, была ваша фотография.

– Тем более странно, что вы предложили мне сделать маникюр…

– Вы по делу? У вас есть новости? Готовы результаты экспертизы белья? Крови?

– Какой красивый у вас крестик… – Крымов уже несколько секунд смотрел на глубокую ложбинку на груди Ларисы, в которую уткнулся, словно спрятавшись от нескромных глаз, совсем уж интимный, до неприличия маленький золотой нательный крестик; тончайшая цепочка, держащая это крохотное распятие, сверкала вытянутым треугольником от шеи и до выреза халата.

– Кстати, о крестике. Вы знаете, это не мой. Я говорила о нем Юле – этот крестик с цепочкой я тоже нашла в моей новой квартире. Это – единственное, что я забыла отдать ей на экспертизу. А ведь крестик необычный, я таких раньше нигде не видела. Вот, посмотрите, в самом центре, на пересечении линий, крошечный бриллиант или, возможно, хрусталик. А рядом – вмятинка, ее довольно хорошо видно.